Июль 1948 г.  Загорск

В час встречи с Матерью-Родиной и Матерью-Церковью после стольких лет тяжкой разлуки мне очень трудно выступать только как члену болгарской церковной делегации, которому в высоком собрании надлежит говорить, конечно, не о личных своих переживаниях. Трудно, но не невозможно: настолько ярки, настолько сильны и определённы общие переживания и впечатления всех членов делегации, представляющей Болгарскую Православную Церковь, в юрисдикции которой временно я состою ещё, почему и имею честь находиться здесь в составе её делегации.

Болгарских гостей Русской Православной Церкви — а мне кажется, что и не только их — в эти светлые, праздничные дни для русского Православия, необыкновенно поражает поистине до сих пор нигде ими невиданное великолепие русского православного богослужебного чина. Какая дивная торжественность, какая священная величавость в каждом богослужебном моменте, какая пышность культа и вместе с тем теплота и задушевность молитвенного вдохновения! И дело тут, конечно, не во внешней пышнсти русского православного культа, а во внутренней глубокой его культуре, в духовной силе нашего русского литургического и, разумеется, прежде всего евхаристического благочестия. В той его стихийной силе, которой увлечены и захвачены, которой потрясены сердца болгарских гостей церкви-имянинницы, изумлённых и восхищённых вдруг открывшейся пред ними могучей красотой...

Откуда она, эта красота? Откуда она и в чём эта могучая её сила, сила русского литургического благочестия? Вся его красота и вся его внутренняя и внешняя благодатная сила, рождающая возвышеннейшее молитвенное вдохновение, это всё — от верности Русской Церкви священному литургическому Преданию Вселенского Православия. Всё то, что видят здесь гости Русской Церкви, что до самой глубины души поражает их и восхищает, это всё — от той верности Русской Церкви Священному Преданию, что завещана была христианам, некогда написавшим: «Итак, братие, стойте и держите предания, которым вы научены» (2 Фес.2,15.)

а) Значение литургического благочестия и в особенности — верного древней литургической традиции, в наше время не везде понимают и не везде правильно оценивают. Но вот, сама действительность нам раскрывает его настоящее значение и его настоящий смысл...

Верность вообще преданию, не только литургическому, конечно, никогда не есть стояние на одном месте. И ничего общего она не имеет и не может иметь ни с какой «косностью». Ведь Священное Церковное Предание — это непрерывно растущее семя. И пребывать в таинственной, сверхвременной, целостной, благодатной, церковной кафолической традиции — это значит жить жизнью благодатно растущего семени, жить жизнью, полной благодатной силы.

Дело в том, что держаться Предания и, прежде всего — молитвенного предания, это значит держать внутри себя собор со всеми теми, кто нас научает ему: со всеми нашими святыми отцами и учителями, с угодниками Божиими, с мучениками, святителями, с самими первыми апостолами и, наконец, с Пречистой, Преблагословенной Матерью Божией и Самим Господом нашим Иисусом Христом. Господь из Сионской горницы в вечности преподаёт Свои дары не в отдельности каждому из нас, по-своему верящему и по-своему молящемуся Ему — а единству многих и образующей это единство любви их в Господе Иисусе. Вот почему верность преданию евхаристическому, преданию литургическому является великим плодоношением. В этой верности — и только в ней! — как в утробе матери, вынашивается и родится кафоличность церковного сознания, то есть истинная церковность. А в кафоличности церковного сознания, в истинной церковности — и только в ней — вынашиваются и родятся и выпестываются дивными озарениями Самого Святого Духа прежде всего чистота и непорочность и канонического, и догматического, непрерывно развивающегося, сознания Церкви, потому-то и названной одним св. отцом присноюнеющей. Таким образом, верность Преданию вообще и в особенности — литургическому означает в духовном смысле истинно прогрессивное движение вперёд всей Церкви и составляет самое важное и абсолютно необходимое условие для этого движения.

б) И какое страшное заблуждение — думать, что в этом как бы уходе назад и отрыве от жизни для Церкви оказывается затруднительным дать должный ответ верующему на все те самые сложные и иногда такие мучительные вопросы, которые ставит перед ним стремительно несущаяся вперёд жизнь. Напротив! Верные ответы на эти вопросы только и может получить верующий из глубины и из полноты содержащегося в полной чистоте догматического и канонического сознания Церкви. И так как достичь такой чистоты только и можно верностью Преданию, обеспечивающей церковному сознанию благодатную кафоличность, то именно поэтому только там и может быть правильным руководство верующих как в их вере, так и в их жизни, где есть эта верность литургическому преданию, где действенно литргическое так сказать традиционное благочестие, благочестие внутренне связанное, укоренённое, выросшее из древней благодатной молитвенной традиции. И я бы хотел отметить: да, при этом Церковь не только правильно научает, но и имеет силу деятельно направлять самую жизнь и деятельность верующих в окружающих их условиях.

Но если нет этой верности традиционному благочестию и нет его самого, этого молитвенного литургического благочестия, самое сознание Церкви в разных его формах и проявлениях заменяется и искривляется. Церковь разлагается. Церковь обращается в «христианство», представляющее собой систему отвлечённых идей, а иногда и быта или же гуманитарную, сухую, оторванную от жизни мораль. Впрочем, не очень оторванную — в этом случае такое христианство совершенно справедливо может рассматриваться как своего рода эпифеномен, то есть как надстройка над данными общественными отношениями, что мы так часто и наблюдаем в буржуазных обществах.

Таково значение литургического благочестия, развивающегося в верности живому литургическому преданию Церкви. Именно с ним связана проблема зодчества Царства Божия на земле — прежде всего в душах верующих, внутри их. С ним связаны лучшие чаяния верующих и о судьбах Единоспасающей Христовой Церкви. И увидев всю его красоту и силу здесь, в Русской Православной Церкви, как можно не возгореться страстным желанием возродить литургическое благочестие у себя, в своей Церкви?

Вот почему болгарским гостям Русской Церкви теперь особенно ясно, как неуместен вопрос, часто раздающийся с Запада, может ли церковь «ограничивать» всё своё делание тем, что теплит в своих храмах неугасимую молитвенную лампаду и... только! Как странны обвинения всех нас в гипертрофии ритуальности! И как ясно, что поистине безумны посягательства, идущие от всякого рода западников в церкви на чистоту культа и на верность его древнему преданию, посягательства, имеющие целью его «модернизирование» и «приспособление к нуждам времени».

В этой связи в совершенно новом свете представляется и огромное значение для Церкви тех конституционных положений, которыми ограждается свобода культа в Православной Церкви в Советском Союзе. Члены болгарской церковной делегации имеют долг разъяснить у себя на Родине истинное значение для Церкви советского законодательства в этой области.

От вечно же теплящейся неугасимой молитвенной лампады Русской Церкви — неугасимой лампады и благовонного кадила пред Господом всего Православия — от жаркого её пламени и от елея, не сгорающего в иных лампадах, они зажгут свои светильники, они дольют свои лампады... чтобы иметь и у себя поистине самое важное, самое нужное, самое для церковной жизни ценное.