75. Протоиерей Всеволод Шпиллер. Слово в неделю сыропустную

23.02.58.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

От начала Великого поста отделяют нас не дни уже, а только часы. Мы достигли самого порога Великого поста, и свет его проникает в греховную омрачённость сердца, готовящего себя к покаянному труду. В это время Святая Церковь даёт нам напоминание об изгнании прародителей из рая. Оно делается богослужебным последованием сегодняшнего дня.

Зачем? О чем оно говорит? На что направляет накануне поста нашу религиозную волю и наше религиозное сознание?

«Изгнан бысть Адам от райския сладости, снедию горькою, в невоздержании заповеди не сохрани Владычни, и осудися...» — поёт сегодня Церковь (Седален по 3-ей песни канона). Изгнан был за то, что изменил своей любви, вложенной в него Самим Богом вместе с образом Божиим. Изгнан был за то, что силу любви к Богу и самую способность любить обратил на самого себя. Любовь превратил в себялюбие, и потерял рай.

В этом внутренний смысл нарушения Адамом данного ему Богом одного-единственного запрета, который он, однако, преступил. В самом деле: разве любовь ищет своего? Истинная любовь жертвенна, она готова на жертвы, радуется им, ими живет! Нет любви, не знающей или бегущей жертв. И любовь первого человека к Богу требовала от него жертвы: послушания воле Божией, восхотевшей воздержания только в одном — не вкушать от плода лишь одного дерева. Пока жила в душе Адама любовь к Богу, это требование не было и не могло быть слишком трудным. Для нас трудно исполнение внешних велений, требования же любви суть внутри нас живущий закон. Они даже желанны, и исполнение их вносит в жизнь свет высшей правды, и мир, и радость самую совершенную. Для того, чтобы требования эти вдруг превратились в иго, нужно, чтобы любовь иссякла.

Радовавшие любящего Адама требования его любви вдруг становятся для него тягостными, и он так легко отказывется от них. Это только потому случилось с ним, что любви своей он изменяет. Именно поэтому послушание воле Божией и воздержание, как требования его к Богу любви, могли сделаться для него бременем. И именно поэтому он и преступает теперь так легко единственную заповедь Владычню, исполнением которой дано было ему являть любовь его к Богу.

Отвергся её Адам, всю её силу обратив на самого себя. Отверг и требование её послушания воле Божией, переставшей быть желанной, уже более нелюбимой и сделавшейся для него внешним велением. Отвергся и жизни в настоящей любви, то есть жизни в мире, жизни в правде, жизни в радости. Светы райские погасли для человека, отделившего себя от источника света, от Бога. Блаженство близости к Нему утратил человек в своей от Него отдельности, в самости своей. И так обрёк себя на тьму, на скорби, на муку, наконец, на немощи души и тела, становясь повинным даже смерти.

Но ведь Бог смерти не сотворил? Бог есть жизнь. И Богочеловек Сам Себя называет Жизнью. Однако это и значит, что отрешение от любви Божией есть отрешение от Жизни, от источника её силы. Вот почему с грехом Адама, с искажением им соединявшей его с Богом любви, с грехом, отделившим человека от Бога, должна была войти в мир смерть. И она вошла как нечто до того небывшее в нём. А с ней вошли и предшествующие ей немощи и болезни естества.

Адамов грех оказался смертоносным для него и для всего мира, так как человек есть совершенное его средоточие. Грехом искажения любви своей, обращённой им в себялюбие, первый человек искалечил свою судьбу и судьбу всего мира. Так вошли в жизнь горе, страдания, даже смерть, сделавшиеся неотвратимой необходимостью нашей здешней судьбы.

«Седе тогда Адам и плакася, прямо сладости рая...» (Икос утрени). Но не для того Церковь напоминает о доисторической, о метафизической катастрофе, так страшно изменившей всю жизнь человека, чтобы мы бездейственно созерцали её в слезах. Не для того ставит нас перед нею, чтобы задыхаться нам в тоске и ужасе от сознания неотразимости зла в обступающем нас со всех сторон мраке. Вслушайтесь в заключительные слова седальна: «Изгнан бысть Адам от райския сладости... и осудися... темже мы возлюбим воздержание да не вне рая возрыдаем, яко же он, но в него внидем».

Пусть печаль наша будет светлой, печаль яже по Бозе. Человек и мир, в котором он живет, созданы не для погибели. Ночи не было бы, если бы не было дня. Нет тьмы без света. «И свет во тьме светит.» (Ин. 1,5). Свет этот, пронизывающий самую густую тьму жизни, есть свет Христов, Божественной безмерной и непостижимой любви. И именно в этом свете мы так ясно видим, что не пуста и не ничтожна наша природа. Мы — причастники Божества, созданные по образу Божию, чтобы соединиться с Богом и быть по благодати богами! Мы по благодати — сыны Божии. Изначальную близость нашу к Богу нарушил грех Адама — первого человека. Нарушил, но не разрушил в её основе. Искупивший этот грех вочеловечившийся Сын Божий, каждому из нас возвратил возможность эту изначальную близость к Богу восстановить приятием даров Святого Духа.

Но получить их животворящую силу, раскрывающую в нас первозданную светлую глубину, можно лишь в свободной обращённости к Богу верующего сердца, во встречной к Нему любви. И сегодняшнее напоминание Церкви и зовёт её явить в воздержании. Поэтому делается оно накануне поста, который, ведь, и состоит во всяческом воздержании.

Через несколько часов облечёмся мы в тёмные ризы. Услышим молитвенные слова покаяния и будем повторять их долгие седмицы. Сегодня переживаемое нами чувство потерянного рая будет сопровождать эти молитвы, рая, который знал первый человек, но о котором и каждому из нас дано знать нечто из личного опыта: в воспоминаниях о чистоте у всех разного и у всех всё же золотого детства, когда так реально ощущалась сознательно или несознательно — близость наша к Богу и неиспорченность наша как изначальная стихия нашего естества. Пусть же это не обманывающее нас чувство сопровождает весь покаянный труд наш в предстоящем нам посте.

Замечают, и совершенно верно, что всё духовное устремление Великого поста определяется его связью со Светлым праздником Воскресения. Не напрасно Церковь установила вступать в Великий пост под пение не одних только печальных постных песнопений, но и радостных пасхальных гимнов, которые вы услышите сегодня при обряде прощения друг друга. Призывая к покаянию и в покаянии — к воздержанию, Великий пост благовествует о воскресении, и печаль его предшествует радости. Он возвещает о том, что человеку дано носить в себе образ Божий, что дана ему честь Богопричастности, дана слава Богосыновства. Каждого из нас уверяет Церковь, что именно эта изначальная наша близость к Богу есть настоящая основа нашего существа и нашего существования. Она может и должна раскрыться в человеке с Божией помощью, и только эту цель имеет духовное делание наше и то, которое нас ждёт в предстоящем посте. В этом смысл зова Церкви «препоясавшись добрым поста подвигом», начинать труд воздержания, «начинать постное время светло».

Отзовёмся же на этот священный зов Церкви, приступим к ожидающему нас деланию во имя Божие, во имя любви к Богу и любви к человеку. Аминь.