Маэстро по имени Иван
Материал из EniseyName.
Олимпийцы покидают нас
МАЭСТРО ПО ИМЕНИ ИВАН
20 декабря в субботу красноярцы простились с Иваном Всеволодовичем Шпиллером
Потомок двух дворянских родов, он родился в эмиграции в Болгарии в 1935 году. Был единственным ребенком родителей, которым пришлось многое пережить, прежде чем они нашли друг друга в этом вздыбленном и залитом кровью мире. Их эмигрантские дороги перекрестились в Иоанно-Рыльском монастыре. Это был брак из тех, что совершаются прежде на небесах. Об этом свидетельствует маленькая история с иконкой, которую Людмила Сергеевна Исакова нашла в гостиничном номере, куда она заселилась по дороге в монастырь. Когда встреча состоялась, и бывший белогвардейский офицер Всеволод Дмитриевич Шпиллер, который , кстати, готовился уходить в монахи, рассказал паломнице о том, что нечаянно оставил иконку в гостинице, она достала свою находку и спросила: “Не эта ли?” Сами небеса благословили их. Сына, который появился на свет не сразу и которого они вымолили у Бога, супруги Шпиллер нарекли Иваном, по святцам, Иоанном, в честь святого Иоанна Рыльского.
Болгария была его родиной. Помню, как весной 2002-го Иван Всеволодович семейно тихо праздновал выход в свет в Красноярске двухтомника наследия отца. Это был год 100-летия со дня рождения Всеволода Дмитриевича, ставшего знаменитым московским проповедником и богословом. Запах болгарского перца, который тушила-жарила-парила супруга маэстро Любовь Федоровна, мастерица на все руки, витал по квартире. Я не удержалась и спросила Ивана Всеволодовича: “Родной, наверное, запах?” “Да!” – ответил он. И незабвенная солнечная шпиллеровская улыбка озарила своим светом и согрела теплом сразу полкомнаты.
В жизни народного артиста России Шпиллера было немало наград. Но самая первая, которую девятилетний Иоаннчик получил в болгарском городке Пазарджике от командования Красной армии, не зафиксирована в официальных протоколах. Когда шла Сталинградская битва и решалась судьба России, этот живописно красивый и горячо любимый папой и мамой мальчишка вступил в драку, с кулаками набросился на обидчиков, которые сказали, что наши войска потерпели поражение. Когда родители стали выяснять дома причину драки, выяснилось, что их сын защищал Отечество. Когда в город вошли наши войска и в доме Шпиллеров появился красный офицер с двумя солдатами, страшное чувство тревоги при их появлении испытали все. Вполне могли арестовать отца Всеволода как бывшего белогвардейца, такое было. Но произошло невероятное.
– Они не за папой пришли и не арестовывать, а ко мне, – вспоминал Иван Всеволодович, – порылись в протоколах полицейского управления, нашли, что я плохо себя вёл, протестовал, что Сталинград пал, и пришли ко мне с благодарностью от командования. Офицер вполне материально её выразил. Он принес невероятную ценность – килограмм сахара!..
Иоаннчик был тогда болен, лежал с температурой и, конечно же, не сказал в ответ на армейскую награду: “Служу Отечеству!” Но впервые ступив на русскую землю в 15 лет, Иван Шпиллер по-воински служил Отечеству всю жизнь, как и отец, до последнего часа. Много было в его жизни и ошибок, и испытаний, и потрясений. Как-то в одной из бесед я спросила Ивана Всеволодовича: “А было ли желание уехать за границу, как это водится сейчас в среде музыкантов?” И услышала в ответ:
– Не для того переезжала наша семья в Россию, чтобы мне ее покидать. Когда я впервые гостем оказался в этих краях, по дороге на Саяно-Шушенскую ГЭС увидел поразивший меня плакат. Я учился в основном в болгарской школе и слов Михайлы Васильевича Ломоносова о том, что богатства России будут прирастать Сибирью, не знал или забыл. Где была эта Сибирь...
Где была эта Сибирь, а оказалась в сердце. 25 лет был связан с Красноярским краем сердечно, служил ему верой и правдой. И очень радовался, что сопричастен к созданию предсказанных Ломоносовым богатств. Умножая славу своего симфонического оркестра дома и за рубежом, выступая в со своим коллективом в музыкальных залах Сербии. Голландии, Швейцарии, он умножал славу России. И не только. В двухтомнике, посвященном наследию отца, который маэстро Шпиллер оставил после себя, явив в своих мемуарах яркий дар литератора, есть удивительная переписка двух бывших белогвардейских офицеров, которые движимые любовью к Отчеству надели рясы священников и стали воинами Христовыми. Это письма к московскому протоиерею о. Всеволоду Шпиллеру иеромонаха Павла (Троицкого) – таинственного старца со станции Кувшиново, не избежавшего лагерных сроков у нас в Сибири.
Отец Павел довольно часто упоминает о Красноярске – городе, который избрал для себя “горячий и даже опрометчивый” Шпиллер-младший. При его недюжинном таланте, обаянии, образованности, культуре Иван Всеволодович выбрал, наверное, самую трудную дорогу из тех, что лежали перед ним – столичным жителем. Но ведь он доказал, что для высокого искусства нет провинции!
“Сына Вашего люблю, – пишет старец, – и Севу, и Машеньку (дети Ивана Всеволодовича. – В.М.). Были люди, которые остались в Красноярске после ссылки и тюрьмы, большие любители музыки. Бывают на концертах, когда дирижирует ваш сын. Похвал так много, все его мелочи красивые… Его там любят”. В другом письме отец Павел пишет: “Низкий поклон вашему сыну, люблю я его, с радостью слушаю рассказы о его деятельности в Красноярске. Он интересуется, кто у меня бывает из Красноярска. Он их не знает. Они были в лагере, потом их сослали в Красноярск… Грустили, вдруг появился Ваш сын, он их поразил своей культурой и еще многим хорошим… Пусть не огорчается, когда мало народа в зале. Слушатели настоящие”.
Я поинтересовалась как-то у Ивана Всеволодовича, что за люди были, эти первые его красноярские слушатели. “Они так и не подошли ко мне. Оберегали…” – ответил маэстро. Оберегали, дорожа его даром Божиим, от ссылок и тюрем, в возврат которых, верили, наверное, до последних своих дней. Потому и не открылись…
Странно читать о том, что мало народа в зале, сейчас, когда академический симфонический оркестр Шпиллера стал славой города, когда на иных концертах люди сидят на ступеньках меж креслами. И та постоянная мысль-боль-призыв священника Шпиллера любить Россию на концертах его сына обретала такую невероятную силу, поднимала так высоко, что дух захватывало. Как на недавнем уникальном исполнении трех концертов Петра Ильича Чайковского, прозвучавших в один вечер, и, по-моему, пронзивших сердца сотен и сотен слушателей одной мыслью: “Жива великая Россия! Жива!”
И на фоне этого величия нашей державы, которым одаривал каждый шпиллеровский концерт, разворачивалась немногим ведомая картина величия человеческого духа. Потому что давал эти последние концерты, вдохновлял музыкантов, и нас, сидящих в зале, смертельно больной человек. Иван Всеволодович умирал на сцене. Не в переносном, а в прямом смысле.
Зная о страшном диагнозе, он очень хотел отметить 25-летие оркестра и 100-летие со дня рождения отца изданием его наследия, боялся не успеть. И никогда не думал, что придется ему давать концерт памяти Александра Ивановича Лебедя. Знаю, как Иван Всеволодович тосковал по погибшему губернатору. Эта была боль по родному человеку, загнанному, затравленному пошлой толпой, которая умеет при ловком управлении расправляться с людьми, несущими свет, без ссылок и лагерей… Был в истории края еще и другой шпиллеровский концерт – памяти Виктора Петровича Астафьева, не избежавшего травли той же толпы.
Шпиллер, который и на себе испытал ненависть черни, умел убивать зло благородством. Никогда не забыть мне письма Ивана Всеволодовича, опубликованного в прессе на Прощеное воскресение, где он просил прощения у своих оркестрантов. И это дирижер, которого понимающие в музыке люди называли несравненным! Пользуясь тем, что предшественником Лебедя оркестр был доведен до крайней нищеты, любители тьмы устроили травлю маэстро и вытеснили его из Красноярска. А когда он, призванный губернатором Лебедем через три года вернулся, главные гонители были уже в иных странах, но сторонников их сковал страх. Смешные люди, они боялись расправы, мести, что в их правилах, но не в правилах русского дворянина!
Помню, как один московский писатель назвал Астафьева, Лебедя, Шпиллера олимпийцами, то есть людьми, рожденными для самых высоких целей. Такие люди не могут принадлежать краю, области, потому что они принадлежат всей России… И сейчас не оставляет меня мысль: почему же так стремительно они нас оставили? Что-то изменилось в судах Божиих… И нет ли в том нашей вины?
В самые тяжелые дни болезни Шпиллер мог оставить оркестр, Красноярск, поддержать себя в Москве, но не сделал этого. До последнего оставался с нами. Из последних сил выходил на сцену, и в физических страданиях оставаясь красивым и благородным. Как-то в Болгарии, увидев его, ребенка тогда, в свите болгарского патриарха Кирилла, болгары приняли его за царевича. В нем действительно было что-то царское, не пресмыкался ни перед чернью, ни перед смертью. В “Пляске смерти” Берлиоза, которую дирижер смело включил в репертуар своего оркестра, маэстро Шпиллер бросил вызов смерти. Не страхом небытия веяло от знаменитого произведения, как его обычно преподносят искусствоведы, а торжеством вечной неумирающей души. Как не вспомнить тут пасхальное восклицание христиан: “Смерть, где твое жало?” В одном из писем составленной им книги есть строчки: “Каждая смерть друзей напоминает нам Христово и наше Воскресение”. И смерть Ивана Всеволодовича – тоже. И не только смерть, но и его удивительный, подвигу подобный его путь к смерти.
Помню, как я споткнулась о поразившую меня пророческую строчку в письме иеромонаха Павла отцу Всеволоду: “Сын Ваш мученик”. Мученик, с греческого, – свидетель, свидетель Христов. Разрываемый физической болью, Иван Всеволодович Шпиллер свидетельствовал до последнего дня с особенной отчетливостью, что ни великая Россия не погибла, ни великая русская дворянская православная культура, которую он принес сюда, в самую глубь России.
– Вы знаете, в жизни моего отца было очень-очень много страданий, – рассказывал Иван Всеволодович.– Однажды я не выдержал и спросил его: “Папа! За что же так?” И тут же получил поразивший меня ответ: “За что? А может быть – для чего?”. И тут же он добавил: “За всё – слава Богу”. Я потом понял, например, для чего было это мое расставание с оркестром. Главное – я продолжил работу над наследием моего отца. Я, как раб на галерах, работал с 6 утра до позднего вечера над его архивом: письмами, статьями, расшифровывал пленки с записями его проповедей… Как-то духовный водитель отца в последний период его жизни, настоящий русский старец, многажды репрессированный отец Павел написал мне в письме: большое дело делаешь, приуготовляешь души людей музыкой к молитве. Об этом близком родстве музыки с молитвой не раз говорил и папа. Я воспринимаю свою работу как свершение воли Божией, которую мы не всегда можем понять…
“Ваш сын идет в гору смиренно, все будет хорошо, дойдет до вершины…” – писал отец Павел отцу Всеволоду. Дошел. Шпиллер привык к высоте. Когда их семья вернулась из изгнания, им не нашлось жилья, кроме комнат наверху колокольни церкви Николая Чудотворца в Кузнецах, где отслужил отец Всеволод настоятелем 32 года. Как звонили эти колокола, на престольный праздник Николая Чудотворца! Святитель, перед котором склоняет голову весь христианский мир, с юности был вместе с ним. Иван Всеволодович умер 18 декабря на Николу вечернего, в преддверии праздника святителя. И тот, кто принял его мальчишкой под своды своей московской церкви, принял его душу в небесные обители. А вчера, в воскресный день, в Николо-Кузнецком храме прощалась с Иваном Всеволодовичем Шпиллером Москва.
…Даже в самые тяжелую пору болезни каждое воскресение знаменитый маэстро приходил на службу в Покровский собор, где есть придел Николая Чудотворца. В последнее время стоять было уже невозможно, он смиренно садился на стульчик, принесенный женой, и когда кто-нибудь подходил с расспросами, отвечал, как когда-то его отец: “За все – слава Богу”. И от солнечной шпиллеровской улыбки все начинало сиять кругом и в душе.
Биографическая справка: Иван Всеволодович Шпиллер родился в 1935 году в Болгарии в Софии в семье русских дворян–эмигрантов. Его отец – православный священник Всеволод Шпиллер стал впоследствии известнейшим московским проповедником. После возвращения в 1950 году семьи из эмиграции на родину Иван Шпиллер получает высшее образование в Московской консерватории, работает в музыкальных коллективах Саратова, Харькова, Москвы. В марте 1978 года соглашается возглавить, а по существу заново организовать, Красноярский симфонический оркестр, ныне – академический. В 1990 году он издает в Москве книгу воспоминаний об отце, которая переиздается дважды дополнительным тиражом. В 1996-м возвращается из Красноярска в Москву. Работает над наследием отца, дирижирует в Москве, Санкт-Петербурге, в Белорусии, Югославии, Швейцарии. В 1999 году маэстро приезжает в Красноярск по приглашению губернатора Александра Лебедя и снова возглавляет академический симфонический оркестр. В 2002 году издает в Красноярске двухтомник переписки и проповедей своего отца.
Народный артист России Иван Всеволодович Шпиллер является почетным гражданином города Красноярска, в 2000 году награжден знаком отличия “За заслуги перед Красноярском”. Умер 18 декабря 2003 года в Красноярске, похоронен на Кузьминском кладбище в Москве рядом с родителями.
