Р? неужели Божья воля благословила этот ад?

Материал из EniseyName.

---

Текущая версия

Двенадцатым автором сборника в серии "Поэты свинцового века" стал народный художник России Тойво Ряннель.

М ОИ коллеги рассказывали, как в давние времена дефицита, когда Тойво Васильевичу присвоили звание заслуженного художника России и журналисты первыми сообщили ему об этом, он тут же пришел в редакцию газеты с огромным арбузом, сладким-пресладким. А на улице было холодно - неарбузное время. Все удивленно поедали тот красный арбуз за здравие награжденного и удивлялись, где он мог его раздобыть?

Удивлять - это в природе Тойво Ряннеля. Сначала он удивлял красноярцев, а потом и весь мир, мощными эпическими и лирическими сибирскими пейзажами и картинами, потом - своими стихами, потом - горькой прозой. Так мир узнал, как не по своей воле оказались на "вечном поселении" во глубине Сибири, на Удерейских приисках, простые крестьяне-финны. Потом Ряннель поразил всех своим отъездом на родину предков, в Финляндию. И теперь Тойво Васильевич поражает в каждый свой приезд в Красноярск, где осталось так много любящих его людей, - поражает, прежде всего, очередными творческими свершениями. А ему так хочется поделиться ими с красноярцами.

На этот раз прибывший из Хельсинки Тойво Ряннель в заполненном зале Литературного музея имени В.П. Астафьева читал стихи - свои стихи из нового сборника. Двадцатый век, так метко названный авторами поэтической серии свинцовым (сколько жизней оборвал кусочек свинца!), убил немало поэтов, но и породил тоже немало. Художник-живописец Тойво Ряннель - один из них. Стихи его впервые увидели свет почти 60 лет назад. С тех пор Ряннель, много и плодотворно трудившийся в живописи, издал пять сборников стихов и две книги прозы.

Он создан для серии "Поэты свинцового века" хотя бы потому, что в 10 лет был репрессирован заодно с родителями, что поступал в Омское художественное училище с разрешения комендатуры, что невиновным признан и реабилитирован был заодно с родителями только в 1993 году. Пережито немало, и только взрослый, много переживший человек мог написать такие строки, которые Тойво Ряннель написал в сибирской тайге в 16 лет. Вот она - картина Сибири 37-года ушедшего свинцового века, которая называется "Ведут!":

Какая дьявольская сила

их гонит строем в никуда,

в полях безропотной России

они исчезнут навсегда...

Кто-то скажет: сколько можно об этом? Но разве выбросишь из памяти шестой барак, это вам не шестая чеховская палата, а покруче, потому что пропитан этот барак страхом смерти:

Лишь ангел залетает

к нам в окно -

За души наши темные

в ответе;

Мы молим Бога

только об одном,

Чтоб ангел нас сегодня

не заметил...

А вот еще одна готовая картина - портрет 1953 года. Пишите, художники, почитав ряннелевский "День освобождения":

Махрой и карболкой

пропитана душная станция -

Желтого света круг,

и плевки на полу.

Мне здесь ночевать,

вдвоем на свободе остаться

с портретом великого Сталина

в темном копченом углу...

Разве можно молчать поэту, если душа не молчит? И как забыть ему вопрос к брату Эйно, на который так и не получен ответ?

Я не знаю,

где твоя могила,

где упал,

раскинув руки, ты.

В рудниках ли

Колымы постылой

или в талой тундре

Воркуты...

Стихотворение это называется так, что мороз по коже: "Брату Эйно - без адреса, копию - Всевышнему". Почти каждый стих в этом небольшом сборничке и представляет эту копию. Мучительны неразрешенные вопросы нашего грешного и трагического бытия. Особенно они свойственны старшему поколению, которому выпало строить безбожный "новый мир" и сразу же расплачиваться за эту великую стройку коммунизма. Сколько раз вопрошал Всевышнего, задавая подобные вопросы в своих книгах, Виктор Петрович Астафьев. И сколько раз с горечью говорил: "Нет мне ответа". Вопрошает и поэт Тойво Ряннель в надежде, что будет ответ, - если не ему, то тем, кто придет потом. А ответа не будет до тех пор, пока мы все застыли в тупике, как этот тяжелый "заклепанный бронею грозной" паровоз на печально знаменитой гулаговской стройке ?503.

И принято уже не трогать

Печальной памяти года,

но помню я - была дорога,

Была дорога в никуда...

Упрямо твердит эти слова поэт Ряннель и пишет свои "свинцовые" стихи, чтобы не уснула наша совесть. И удивительно видеть даты под стихотворениями, например, опасный 1953-й под его страшной, рваной, судорожной "Балладой о ноже" - о судьбе солдата, который попал не в фашистский плен, как знаменитый герой Шолохова Андрей Соколов, а в плен к своим. Что может быть страшнее? Так и ощущается желание поэта порвать эти узы пленников, которыми люди связаны до сих пор. Может, для этого так беспощадно высвечивает он будущее, словно специально стараясь испугать своего читателя - простого робкого обывателя.

Отстроен снова

лагерный барак,

и по тайге шагают

вышки снова.

За перестройкой

следует ГУЛАГ

под знаменем священным

цвета крови...

Спешите полосатою толпой

под насыпь лечь

и раствориться в топи.

Веселый крысолов

зовет с собой,

и призрак коммунизма

нас торопит.

Спешите снова

жертвовать собой

И хоронить себя

в болотной гнили,

И это будет тот

последний бой,

который мы

достойно заслужили.

Впрочем, это не запугивание, это - предостережение. А в жизни Тойво Васильевич благодушный человек. "Меня жители нашего дома в Хельсинки принимают даже за пастора", - смеется он. Пастор не пастор, а многому мог бы поучить своих финских соседей после своих "сибирских университетов". Хотя Сибирь для него - не только гулаговская сторона, но и родная, воспетая на все лады земля, по которой он, конечно же, скучает.

- Особенно по тайге, - признается Тойво Васильевич, выросший в удерейских дебрях. - Возили меня в Финляндии по таежным заповедникам, но не то. Похоже, но не Сибирь...

Наверное, поэтому наполнен поэтический сборник Тойво Ряннеля лирическими строками, где признается он в любви к Сибири. И она отвечает художнику и поэту взаимным чувством, ведь сборник этот издан у нас, в Красноярске.

Валентина МАЙСТРЕНКО.