НЕОКОНЧЕННОЕ ИНТЕРВЬЮ
На днях мне в руки каким-то чудом попала маленькая алая, как капелька крови, книга стихов, тираж которой составляет всего лишь сто экземпляров. Старая печаль коснулась сердца, я раскрыла книжку наугад. И сразу же увидела ее - Надежду Ивановну Кольбу, в том же розовом костюме, но совсем иной.
- Люблю яркие цвета: красный, синий, голубой, - Надежда Ивановна сидела передо мной в розовом элегантном костюме, чуть-чуть улыбаясь, симпатичная, подтянутая, поистине деловая женщина, и рассказывала о том, как печалится спаниель Чип, провожая ее на работу, как домашние уже свыклись с тем, что рабочий день у нее начинается в восемь утра, а заканчивается в полдесятого вечера.
Иногда, чтобы все-таки побольше побыть дома, она забирала письма с собой и читала, анализировала их на сон грядущий. Писем к ней приходило много, до ста в день, но она всё равно старалась прочесть их сама. И это был каждодневный незримый ее разговор с обиженным народом, о котором болела ее душа, который был очень ей дорог.
Поклонница Цветаевой
...Интервью мое с заместителем губернатора Красноярского края Александра Ивановича Лебедя - Надеждой Ивановной Кольбой - подходило к концу. Мы уже проанализировали, как Ивановичу и Ивановне удалось сделать переворот в краевой социальной политике после черного августа 1998-го (когда, казалось, всё летело в тартарары), порадовались тому, что прорвались, и всё идет к лучшему, хотя нелегко оплачивать чужие долги, поулыбались над тем, как лихо вошла она в администрацию края в феврале 1999 года, потеснив премьер-министра Сергея Кириенко. А ведь так оно и было. Лебедь срочно уезжал, но прежде ему надо было заручиться согласием Надежды Ивановны на то, что она готова взвалить на себя ношу заместителя губернатора по социальным вопросам. Встреча эта была настолько для губернатора важна, что Кириенко пришлось потеснить, а ее пропустить вперед.
- В первый раз Лебедь позвонил мне, когда мы накрывали праздничный стол на 20-летие дочери Маши, - рассказывала Надежда Ивановна. - Но погулять и попеть любимые мои украинские песни не пришлось. Раздался звонок от губернатора, я отправилась к нему, пообещав всем, что скоро вернусь, но скоро не получилось...
Зря все-таки вы ушли из власти восемь лет назад, сказала я ей тогда, ведь вас, когда вы работали в мэрии в должности заместителя главы города, не только уважали, но и любили.
- Нет, - не согласилась Надежда Ивановна, - не зря. Социальная сфера в то время будто исчезла, а я считаю ее главной целью существования всего чиновничьего аппарата...
И вот уже когда всё было сказано, всё записано, мы вдруг заговорили о призвании. И тут Надежда Ивановна призналась:
- А ведь профессию юриста я выбрала по расчету, чтобы обрести твердую опору в жизни. Очень хотела стать филологом. Люблю стихи Цветаевой, новеллы Моэма... Но вышло так, что не на филфак попала, а приехала после школы по комсомольской путевке покорять Сибирь...
- Ну и покорили?
- Она меня покорила! - рассмеялась Надежда Ивановна. - А литератором я так и не стала!
Социальные проблемы куда-то отодвинулись, и такой замечательный наметился разговор. Разговор о жизни... И мы договорились с Надеждой Ивановной, что это, конечно же, не последнее интервью, что непременно встретимся еще... А когда в апреле 2002-го было это горькое прощание с погибшими в авиакатастрофе, мне еще горше стало от того, что больше мы так и не встретились, так и не завершился наш начатый разговор. Разговор о жизни.
Канун Вербного воскресения
И вот на днях мне попала в руки маленькая алая, как капелька крови, книга стихов.
В этом зале огромном,
Где нет лицам числа,
Будто в поле открытом
Сразу всем я видна.
Каждый шаг, каждый жест мой
Здесь у всех на виду.
Как по лезвию бритвы,
Прохожу сквозь толпу...
Это были ее стихи - Надежды Ивановны Кольбы! Я читала и не могла оторваться: она давала мне интервью, до которого я так и не дошла при ее жизни! Любители безупречной версификации, конечно же, могут придраться к ее стихотворным строчкам. Но есть замечательные слова, сказанные по этому поводу: "Мастерство в стихосложении - не редкость. Но кроме высоких рангов мастерства есть еще высокий уровень сердца..."
Вот такое сердце и открылось в этой маленькой книжечке цвета алой крови.
И здесь, как и в последнем нашем интервью, выплеснулась боль за народ.
Я вижу старости униженной глаза,
Что в собственной стране всем стала не нужна,
А мы, распявшие отцов и матерей,
Как можем дальше жить среди людей?
И такая боль за родину, такая тревога за ее судьбу, такое тонкое предчувствие горькой судьбы - ее и своей.
Что ж, Россия, за доля такая
На тебя, как проклятье, легла?
Через память свою преступая,
Снова ты на закланье пошла.
Эта же боль за державу привела боевого генерала Лебедя в Сибирь. Дети родителей-победителей, переживших войну, - они были похожи, соединены любовью к родине, осмеянной уже на все лады в демократической прессе. Таких немного, вышедших из народа, но не оторвавшихся от него. Они и были последней надеждой России, кто на рубеже двух веков и тысячелетий мог бы удержать ее от гибельного пути. Что же мы видим на этой дороге закланья?
Нищета, нищета, нищета -
Атрибут повседневного быта...
...И с улыбкой в глаза россиян
Смотрит с грязных ларьков заграница...
И эти строки писала женщина, жизнь и карьера которой, как модно нынче говорить, сложились вполне благополучно. Помню, как увидела я Надежду Ивановну с дочерью на проспекте Мира - за два дня до того трагического Вербного воскресения. Они шли под ручку, дружно и легко, в красивых шубках, и спаниель Чип телепался, радостный рядом с ними. Внешне это был верх благополучия. Но для высокого сердца собственной сытости недостаточно, потому и бьются в его недрах такие тревожные строки:
Зачем я и кто я
В мире жестоком,
Где брат против брата
И око за око?
Где лестью и ложью
Пропитаны лица,
И к правде почти
Невозможно пробиться?
Да, пробиться к правде невозможно, но каждому дается шанс жить по правде.
И этот выбор Надежда Ивановна Кольба сделала, когда, бросив налаженное дело в страховой сфере, пошла на помощь генералу Лебедю. Не ради него, а ради народа, за который изболелось сердце, ввязалась она в это последнее его сражение. Надежда Кольба подписала себе смертный приговор, когда, уйдя от праздничного стола, ступила на крыльцо краевой администрации. Есть в книжке избранных ее стихов слова: "И свою лебединую песню обязательно в жизни спою!" Вот она и спела ее под злобное улюлюканье толпы.
О беспримерной травле губернатора Лебедя и его окружения сейчас стараются не вспоминать. Но совесть не дает об этом забыть. Не дает забыть и о том, что творили так называемые соперники по выборам в Законодательное Собрание края с Надеждой Кольбой, - ведь запрещенный нынче черный пиар был тогда в самом расцвете. Это был не черный пиар, а пир, пиршество черных и предательских душ. И о них есть в этом сборнике строки:
На Голгофу потянут
И в очередь станут
За право ударить тебя!
Воистину толпились, оттесняя друг друга, соревновались, кто ударит побольнее. Но Надежда Ивановна Кольба была из тех, кто умеет "мерзавцев на место ставить", может, потому и стала фигурой номер два после генерала Лебедя - на уничтожение. Кстати, имя ее любимой бабушки было какое интересное - Зоя Ульяновна Голуб (Генераленко)!
Когда бьют - больно. И эта боль, которой Надежда Ивановна никогда на людях не показывала, нагоняет нас сейчас, чтоб мы все-таки знали о ней:
Храни, судьба, мою любовь и нежность,
Не дай на поругание толпе,
Я так устала сильной быть и стойкой
На этой горькой матушке Земле...
Есть немало в этом сборнике строф, которые звучат, будто омытая слезами песня. Кстати, слабой и мятущейся никто Надежду Ивановну не видел. Не позволяла она себе такой роскоши. Но душа, она - живая, и от ударов немеет.
Умерла душа, умерла,
Словно птица, крылья сложила
И рванулась камнем с обрыва,
Чтоб уже не взлететь никогда.
Так уж вышло, пришла беда,
Что искать теперь виноватых.
Ведь в России не любят крылатых.
Потому и калечат всегда...
А иногда и убивают. Не забыть тех похорон, когда вместе мы хоронили и генерала Лебедя, и Надежду Ивановну... На девятый день, который выпал на день Георгия Победоносца (!), мы поехали на место катастрофы, зажгли на мягком белом снегу красные пасхальные свечи. Они то гасли на ветру, то вдруг зажигались сами и горели, роняя маленькие алые капельки на белый снег... С тех пор прошло пять лет. И сегодня, читая эту книгу, предназначенную совсем не для широкого круга читателей, а для близких и родных, я удивляюсь, с какой предельной точностью предсказала Надежда Кольба свою гибель.
Где она? На каком повороте
Свой исполнит судьба приговор?
Может, срежет, как птицу на взлете,
Грянув выстрелом прямо в упор.
И обмякну я телом мгновенно,
Упаду на расплавленный снег.
И закончу нежданно свой бренный
Несуразно промчавшийся век...
Только теперь, после прочтения, эта маленькая книжечка алого цвета кажется мне уже не капелькой крови, а красной пасхальной - воскресной - свечой. Мы же встретились и завершили интервью, как и договаривались.
N046 (02404) СГ 28/04/2007