"Небо прекраснее земли, огонь прекраснее воды, звезды прекраснее камней, а радуге мы дивимся более, нежели фиалке, розам и всем другим цветам земным. Но... если бы возможно было видеть красоту души очами телесными, то посмеялся бы над всеми этими примерами, так слабо представляют они нам благолепие души".

Из сочинений святого Иоанна Златоуста, IV в.

- Да, - продолжает отец Геннадий, - есть все-таки горстка людей, которые верны православным обычаям. Сколько знаю христианских поминок, за все годы своей жизни в церкви не было ни единого случая, чтобы на столе присутствовало спиртное, христиане поминают своих усопших молитвой, трапезой, милостыней. Все чинно, благообразно, благоразумно, молитвенно. И все пронизано надеждой. Тут есть скорбь расставания, разлуки, но остается и светлая надежда, тихая радость. И всегда чувствуется Пасха. Особое прикосновение и близость того - иного мира ощущается и при христианском поминовении за трапезой, и при посещении родных могилок.

- А люди неверующие, не имея веры в загробную жизнь, напрочь ее отвергают. Но на стыке полного безбожия и пробуждающейся веры, чем и знаменательно наше время, происходят вещи странные. Знаю случай, когда отпевали человека, который, будучи безнадежно больным, с партбилетом не расстался, но завещал похоронить себя по-христиански. Такая раздвоенность, такой разлом, такое вот совмещение несовместимого. И такая тоскующая растерянная душа...

- В древние времена подобное было бы невозможно. Тогда отпевания удостаивались далеко не все христиане. Это была особая честь. Ну а сейчас такое допускается. Хотя важно другое: какой чести ты удостоишься у Бога? Здесь, на земле, можно снискать почестей у Церкви, у властей, но потом лишиться их пред Богом. И можно наоборот: не поиметь чести нигде - ни в Церкви, ни у кесаря. Но обрести ее у Бога. Последнее слово будет сказано Им. А попытка отпеть любой ценой лично мне совершенно непонятна.

- Это, наверное, просто дань любви, искупления собственной вины пред умершим, но уже вдогонку. Только возможно ли догнать отлетающую душу?

- Близкие порой прилагают неимоверные усилия, чтобы отпеть того, кого вообще запрещается отпевать: некрещенных, самоубийц, отреченцев. Лишь бы отпеть! Отпоешь - вроде бы и легче стало тому, кто так хлопотал... Ну что ж, значит так устроен его мир, его душа. Я, например, не так устроен. Случается, что человек уходит в мир иной без всякого христианского погребения (скольких умертвили, расстреляли в тех же зонах Гулага, зарывая их, как скот!) - но если человек умер со Христом в душе, Бог примет эту душу и не будет ей препятствием отсутствие отпевания. Тем более что о таковых совершается особая молитва в родительские дни, перед Великим Постом и на Святую Троицу, ради них устраиваются поминальные субботы.

- Много ж ним, россиянам, душ надо поминать. Эти горы убиенных "во имя светлого будущего" просто не укладываются в голове, превышают всякое воображение. Одно утешение: убивающие тело - души не могут погубить. Живы наши новомученики российские. И в той, небесной России, молятся за нас.

- Это особенно ощущаешь на Радоницу - в день пасхального поминовения, когда говорят и умершим: "Христос воскресе!", когда почти нет заупокойных песнопений. Эта пасхальная ликующая радость проносится, как весенний ветерок, над могилами.

Да, кладбище - это место, где вроде бы владычество смерти. Но на Радоницу особенно отчетливо понимаешь: врет она, смерть, что торжествует, неправда это! Потому что торжествует как раз жизнь! И победа, которую смерть одержала, совершенно мнимая.

Но реальная светлая пасхальная радость, истинное воскресение очам неверующим, заземленным совершенно не видны. Они видят только смерть и ее торжество. Вы взгляните на эти символы смерти - на эти пятиконечные звезды над мраморными плитами, придавившими усопшего так, будто близкие окончательно хотят вдавить его в преисподние места земли. А звезда вверху как некая дьявольская печать, чтобы душа никоим образом не выскочила оттуда, из-под плиты, не выбралась...

- Кстати, о звездах, не ни небесах. О пятиконечной звезде, которую облюбовали большевики, а вслед за ними и народ, до сих пор спорят, пытаются убедить даже в том, что никакой это не сатанинский символ, а звезда Давида - царя, пророка, величайшего из живших на земле. Это меня особенно умиляет, когда я вижу облепленное пятиконечными звездами казино в центре Красноярска. Вот уж воистину российский размах: от Кремля и натруженной груди трудяги-ветерана до казино!

- Да нет уж. Это не звезда Давидова. Пятиконечная звезда - это масонский символ, употребляется он, как известно, в сатанинских культах у люцифериан. И никогда в христианстве этого символа не было. Христианский символ - это крест. У евреев - шестиконечная звезда, а не пятиконечная. А что касается звезды Давидовой, не знаю, имеет ли шестиконечная звезда прямое отношение к Давиду, но пятиконечная уж точно не имеет.

Православная же звезда - это два скрещенных креста, звезда восьмиконечная. Число "8" исполнено у нас особого смысла. Это - символ будущего мира. "7" - как мы говорили, число полноты, полный круг времен - седмерица. А "8" - это первый день недели - следующей седмерицы, т.е. воскресный день, день будущего века, Нового Иерусалима, который воссияет после конца света. Это символ жизни - той, что воцарится после воскресения всех из мертвых и Страшного Суда навечно.

- Неизбывна тоска человека по той. - вечной Отчизне, по Небесному Граду, заселенному душами. чистыми и праведными. "Над небом голубым есть город золотой, с прозрачными колоннами и яркою звездой..." - не одна душа с замиранием вслушивалась в слова этой тихой современной песни на вечную тему о вечном Царствии. Небесном. Но не все могут поверить в него, слишком оно сказочно для нас, живущих на земле во зле и нескончаемой, брани. И все-таки, именно здесь, на земле, душа человеческая ищет Бога, спотыкаясь, падая, разбиваясь в кровь и опять поднимаясь... Я не говорю, что находит, но всякая душа пусть неосознанно, но ищет Бога...

- Да, но, испытывая эту тоску по Божьей любви, не знает нынешний человек ни ее происхождения, ни того, как достичь ее.

- И потому для многих из нас жизнь превращается в погоню за призраком - призраком любви, призраком счастья, призраком мира...

- А потом остается в душе пустырь, сердце разрывается на части, потому что это был очередной мираж.

- А из миражного озера воды не испить. И с новой силой мучит жажда и сушит сердце горечь утраты.

- Так уж мы устроены. Святые жили на нашей грешной земле в полноте Божественной любви, но и то им было ведомо состояние утраты. Зная Бога и зная то истинное состояние, в котором должна пребывать душа человеческая, они сразу же предпринимали усилия, чтобы вернуть утраченное. Когда преподобный Серафим Саровский ощутил, что его оставила благодать Божья, он тысячу дней и ночей стоял на коленях на камне и взывал с воздетыми к небу руками: "Боже, милостив буди мене грешнику" - до тех пор, пока вновь не обрел дарование Духа Святаго и не излилась в его сердце полнота Божественной любви.

Как хорошо сказано об этом у православного подвижника нашего XX века, преподобного старца Афонского святого Силуана: искать Бога может только тот, кто Его познал и потом потерял, ибо всякое искание Бога предваряется прежде "вкушением Его".

Бог создал человека свободным и не творит над ним никакого насилия. Он терпеливо стоит у сердца человеческого и смиренно ожидает, когда оно откроется ему. Но прежде чем человек разыщет Его, Господь, уловив удобный момент, обязательно являет ему Себя. Вот тогда и познает человек Бога в данной ему мере. Но явившись. Господь скрывается от сердца и тогда уже человек начинает искать Бога. А иначе, говорил старец Силуан, как будешь искать то, чего не терял? Как будешь искать то, чего не знаешь вовсе? А нынешняя душа человека, как правило, не знает Господа и мечется в своих исканиях, испытывая это непонятное чувство тоски, ибо где-то в глубинах души живет память о Боге. Душа рвется к Богу.

- В народных духовных песнопениях, которые возрождаются сейчас из забытья, есть удивительные сцены предстояния души умершего пред Богом. В них все - страх, трепет, радость, надежда на милость... И свет...

- У Исаака Сирина, у Симеона Богослова, у других святых есть тоже удивительные описания воссоединения души с Богом. Говорить об этом не рискну. Это то, о чем апостол Павел писал: "Чего око не видело, ухо не слышало, ни в сердце человеческое не приходило - то приготовил Господь любящим Его". Апостол Павел еще при земной жизни, будучи восхищен на третье небо, слышал "глаголы неизреченные", т.е. неизъяснимые, когда ни слов нет, ни образов, ни понятий земных для пояснения того, что происходит, когда любящая Бога душа воссоединяется с Господом. Это уже действительно нечто сверхъестественное. И мир естественных земных наших слов, образов и понятий здесь умолкает.

Хотя есть попытки представить это. У Дионисия Ареопагита - это Божественный Мрак, в который вступает душа, ибо свет этого мира там угасает полностью, а тот свет незримый для мира нашего есть Мрак, но Мрак Божественный, в который входит душа, как в брачный чертог в брачной ночи, воссоединяясь со своим Создателем и Возлюбленным своим...

И здесь, наверное, следует остановиться и не следовать дальше, как в "Песне Песней", в других повествованиях о любви, ведь описывать можно до определенного момента, а далее - не подлежит описанию, ибо объято уже таинственным ореолом и говорить о том уже не следует. На то оно и есть таинство, что есть в нем неприступность, куда уже никто и ничто не может войти, кроме возлюбивших друг друга - души человеческой и Господа - Творца ее.

"Гимн любви поет в послании коринфянам апостол Павел. И звучат слова этого гимна, что если мы не имеем любви, то хотя бы имели веру такую, что могли бы даже горы переставлять, хотя бы имели дар пророчества и знали все тайны, хотя бы все имение раздали и отдали тело свое на сожжение, хотя бы говорили языками ангель-ских духов бесплотных, то все равно это ничто, если мы не имеем любви. Все это для Бога не больше чем медь звенящая.

Можно много трудиться, терпеть, исторгать грех и обличать ереси, переносить страдания и лишения, но если в сердце нет любви, то это все ничто.

А ты, говорит Христос в Апокалипсисе, не имеешь первой любви. Именно такой любви ждет от нас Господь - первой, неповторимой, единственной, трепетной, которая бывает между женихом и невестой. Невеста ждет своего возлюбленного. Она еще не наслаждается, не утешается им, а только ждет всем своим существом и делает все, чтобы воссоединиться с любимым, только о нем и мыслит... Так и наша душа.

Да, мы еще не соединились со Христом полностью. Это будет в вечности. Но верующая душа уже тут на земле, устремляется к Нему, туда - к горним высям. Невеста ждет своего Жениха. Так пусть же озарит ее эта первая любовь - чистая, нежная, ожидающая...

Из проповеди протоиерея Геннадия Фаста